Правильно сказал Ч.В. в "Коллекционере" - женщины не умеют чувствовать так, как мужчины. И никогда, наверное не научатся из-за этого, женского. Накатывает волна тумана, тебя накрывают брезентом, и ты вдруг понимаешь, что иного выхода нет, только этот, женский.
Это проходит со временем. Снова возвращается ощущение своей многомерности. Ты снова можешь думать обо всем на свете, философствовать. Но кто же ты на самом деле? Тот ли, кто думает все и обо всем или маленькая женщина, продолжающая себя не в мыслях и действиях? Может быть, и то и то, но как совладать с этим резким закрытием каналов? Не уйти по единственной открытой дороге с условием никогда не оглядываться (иначе потеряешь Эвридику, потеряешь отныне навсегда, останешься в кромешной темноте. Это даже не Чистилище, друг мой)?
Не пишутся даже стихи.
Смешно, что откровенное нечто не пишется даже в такие моменты. Все моё чувство, даже если оно не способно выйти на уровень эфемерного и философского, всегда выходит в стихах завуалировано. Кто когда-то догадается, что розы - это он, неуверенный шаг - тоже он? И пустота. А в открытую сказать не выходит никогда. О том, что я и не люблю его вовсе; что ему нужно повзрослеть; что мы такие разные, что ненавидим и любим один и тот же город... О том, что, если он мне снится, то всегда молчаливым и далёким. А в понедельник утром, садясь на электричку в Ярославль, с тоской провожаю скорый поезд до П. И ещё я надеюсь никогда больше его не увидеть.
Скоро уйдёт это, женское. И я освобожусь. И снова напишутся стихи о розах и не о розах одновременно.
И я снова стану свободна.